Тут депутация издала традиционный возглас туземцев Дальнего Запада «хуг!» — восклицание одобрения, общеупотребительное на языке индейцев.

Лионель не мог прийти в себя от радости, хотя ему и показалось, что хозяин находится в очень затруднительном положении и ему не миновать насмешек братии канадских нотариусов. В своем поэтическом воображении юноши уже представлялось его новое призвание — прославлять великие подвиги махоганов и переложить на лирические стихи военный гимн сагаморов, и он заранее беспокоился, что ему будет трудно подобрать рифмы к слову «томагавк».

Гуроны собрались было удалиться, сокрушаясь о том, что из-за своих обязанностей мэтр Ник не может тотчас покинуть ферму и следовать с ними, когда Катерине пришла в голову мысль, за которую нотариус вряд ли был ей благодарен.

— Махоганы, — сказала она, — мы собрались сегодня здесь, на ферме «Шипоган», по случаю свадебного торжества. Не желаете ли вы остаться с нами вместе с вашим новым вождем? Мы предлагаем вам свое гостеприимство, а завтра вы примете участие в празднестве, на котором Никола Сагамор займет самое почетное место!

Когда Катерина Арше высказала такое любезное предложение, раздался взрыв рукоплесканий, и он повторился еще громче, когда махоганы приняли приглашение, сделанное от чистого сердца.

Что же касается Тома Арше, то ему пришлось лишь добавить на свадебный стол полсотни приборов, что не явилось для него затруднительным, ибо зала могла вместить и больше сотрапезников.

А мэтру Нику пришлось смириться (что еще ему оставалось делать?), и воины его племени, которых он с радостью послал бы к черту, окружили его тесной толпой.

Весь вечер потом были танцы, мальчики и девочки пустились во все тяжкие, как говорят в Канаде, и больше всего танцевали в кружок на французский манер, под веселый припев:

а также отплясывали «scotch reels» [175] шотландского происхождения, который был в большой моде в начале столетия.

Так закончился второй праздничный день на ферме «Шипоган».

Глава XII

ПИР

Настал главный и последний день празднеств, доставивших столько радости хозяевам «Шипогана». После того как накануне утром в присутствии официального представителя гражданского права был торжественно заключен брак Розы Арше и Бернара Микелона, обряд бракосочетания должен был состояться в церкви. После этого, в полдень, за свадебным столом должны были собраться все гости, число которых значительно возросло ввиду уже известных читателю обстоятельств. Поистине с торжествами пора уже было кончать, иначе все графства Лапрери и даже весь Монреальский округ явились бы к гостеприимному столу Тома Арше.

А назавтра всех ждало расставание. Де Водрели возвратятся на виллу «Монкальм». Жан покинет ферму и, несомненно, появится снова лишь в тот день, когда придет время встать во главе сторонников реформ. Его товарищи по «Шамплену» будут по-прежнему заниматься промыслом «лесных бродяг», как и каждую зиму, ожидая часа, когда им надо будет присоединиться к своему названому брату, а остальное семейство снова примется за обычную работу на ферме. Что до гуронов, то они возвратятся в свою деревню Вальгатту, где племя собиралось устроить Никола Сагамору торжественную встречу, когда он явится в первый раз выкурить трубку у костра своих предков.

Как убедился читатель, мэтр Ник был донельзя мало польщен почестями, объектом которых оказался. Твердо решив не менять своей конторы на вигвам вождя племени, он поговорил об этом с де Водрелями и Томасом Арше. Нотариус был так ошарашен приключившимся с ним, что тем было очень трудно удержаться от смеха, глядя на него.

— Вам легко шутить! — повторял он. — Сразу видно, что у вас нет трона, готового вас поглотить!

— Любезный Ник, не надо принимать это всерьез! — отвечал де Водрель.

— А как же иначе это принимать?

— Эти славные люди не будут настаивать, когда поймут, что у вас нет никакой охоты поселяться в вигваме махоганов!

— О, вы их совсем не знаете! — восклицал мэтр Ник. — Они — да не будут настаивать! Да меня разыщут даже в Монреале!.. Они будут устраивать сборища, уйти от которых мне не удастся!.. Будут осаждать мои двери!.. А что скажет моя старая Долли? Да, не исключено, что, в конце концов, мне придется напялить на ноги мокасины и нацепить на голову перья!

И этот славный человек, которому было вовсе не до смеха, не выдерживал и начинал хохотать сам вместе с собеседниками.

Но всего труднее ему было со своим клерком. Лионель из юношеского озорства обращался с ним так, будто тот уже стал преемником покойного вождя гуронов. Он больше не называл его мэтром Ником, говорил о нем лишь в третьем лице, подражая напыщенному слогу индейцев, и предложил ему называться, как это подобает всякому воину прерий, на выбор — либо «Лосиным Рогом», либо «Хитрой Ящерицей», что было ничуть не хуже «Соколиного Глаза» и «Длинного Карабина»!

К одиннадцати часам во дворе фермы опять составилась процессия, которая должна была сопровождать молодых в церковь. Это было красивое зрелище, достойное вдохновения юного поэта, но муза Лионеля была отныне нацелена на более высокие материи.

Шествие возглавляли Бернар Микелон и Роза Арше, державшие друг друга за мизинцы, оба сияющие и прелестные. Затем отец и дочь де Водрели с Жаном; за ними — отцы и матери, братья и сестры новобрачных; наконец, мэтр Ник с клерком, сопровождаемые толпой гуронов. Нотариусу не удалось уклониться от этой чести. К величайшему сожалению Лионеля, на хозяине недоставало индейского облачения, татуировки на теле и раскраски на лице, чтобы он мог вполне достойно представлять род сагаморов.

Церемония совершилась со всей пышностью, подобающей положению семейства Арше в округе. Звонили большие колокола, было много песнопений и молитв, громко палили из ружей. В оглушительном концерте ружейных выстрелов приняли участие и гуроны; действовали они так кстати и так слаженно, что им не преминул бы поаплодировать Натаниэль Бампо, знаменитый друг могикан.

Из церкви шествие, растянувшись в большую процессию, возвратилось на ферму. На сей раз, Роза Микелон шла с мужем под руку. Ничто не нарушало безмятежности лучезарного утра.

Потом все разбрелись кто куда. Быть может, только мэтру Нику пришлось испытать некоторые затруднения, когда ему захотелось оставить ненадолго своих братьев гуронов, чтобы свободно вздохнуть в обществе друзей канадцев. Еще более жалкий, чем накануне, он твердил де Водрелю:

— Право, я уж и не знаю, как мне отвязаться от этих дикарей!

Если кто был действительно очень занят, на кого наседали, кого бранили с полудня до трех часов (к этому времени должен был быть накрыт, согласно старым обычаям, свадебный стол), так это Том Арше. Конечно же, Катерина с сыновьями и дочерьми помогали главе семейства, но заботы, которых требовал пир такого размаха, не давали ему ни минуты покоя.

Ведь речь шла не только о том, чтобы ублажить множество голодных желудков, надо было еще и угодить множеству вкусов. А потому меню обеда заключало все разнообразие и простых, и изысканных блюд, составляющих канадскую кухню.

На громадном столе, за которым собирались поместиться сто пятьдесят едоков, уже было разложено и расставлено необходимое количество обернутых белыми салфетками ложек и вилок и металлических кубков. Ножей не было: каждый должен был использовать имевшийся у него при себе. Не было также и хлеба, так как на свадебных обедах допускалась только сладкая кленовая лепешка. Из блюд, перечень которых будет еще сделан, одни — холодные — уже красовались на столе, тогда как другие — горячие — должны будут подаваться потом, поочередно друг за другом. Это были миски с горячим супом, из которых валил душистый пар; разнообразная жареная и вареная рыба, пойманная в пресных водах реки Св. Лаврентия и озер, — лососи, угри, щуки, белорыбица, окуни, туради и маскинонги; грудами лежали утки, голуби, перепелки, бекасы и бекасики, фрикасе [176] из белок; затем нечто более существенное — индейки, гуси, дрофы [177] , выкормленные на птичьем дворе фермы, одни — зажаренные на вертелах, другие — утопавшие в подливе с пряными приправами; еще — горячие пироги с устрицами, паштеты, ломти мяса, приправленные большими луковицами, отваренные в воде задние бараньи ноги, жареные кабаньи хребты, блюда индейской кухни, ломти олененка и лосятины на гриле; наконец, два исключительных деликатеса, привлекавших в Канаду гурманов Старого и Нового Света, — языки бизона, столь высоко ценимые охотниками прерий, и горб этого жвачного, сваренный завернутым в его же шкуру и приправленный пахучими травами. Ко всему перечисленному можно добавить соусники, в которых подрагивали «relishs» [178] двадцати разных сортов, горы овощей, созревших в последние дни индейского лета, пирожные всевозможных видов и главное — хрустящие печенья и блинчики, в приготовлении которых дочерям Катерины Арше не было равных, разнообразные фрукты, в изобилии созревшие в саду, и сверх того — сотни бутылок различной формы с сидром и пивом, не считая вина, водки, рома и можжевеловой, припасенных для возлияний за десертом.